свою комнату, чтобы мы могли там неприлично порезвиться втроем.
При таком наглом заявлении Агнес подняла руки, призывая Пресвятую Деву, блаженную Святую Клер и бог знает еще каких ангелов засвидетельствовать ее невиновность и ложность заявления Эмили, после чего госпожа аббатиса заметила, что перед ней стоит трудная задача вершить правосудие над нами, ибо утверждения обеих сторон оказались одинаково положительны и весомы.
— Однако, Агнес, — продолжала она, — есть одна вещь, которую можно доказать. Если ты, как утверждаешь, пострадала, то должна продемонстрировать определенные следы этого. Я достаточно опытна, чтобы почувствовать малейшее раздражение в таком нежном и интимном месте. Ты можете положиться на то, что, если я найду хоть малейшее доказательство правдивости твоего заявления, плохое поведение и ложь этих девушек будут строго наказаны.
Объявив это с самым строгим видом, тетя затем приказала Агнес сесть на край кровати и подготовиться к короткому осмотру.
Девушка сразу же повиновалась, после чего нас попросили расположиться с каждой стороны и поднять ей ноги, пока леди аббатиса будет исследовать состояние ее норки, чтобы установить правдивость ее заявления.
Как и следовало ожидать, настоятельница не обнаружила никаких признаков грубого обращения. На самом деле их и не было, потому что поцелуи и очень легкие движения пальцев, которые я вводил добродетельной Агнес в ее розовое меховое гнездышко, ни в малейшей степени его не нарушили.
Леди Агата, разомкнув плотно сжатые губки и заглянув внутрь, заявила, что все обвинения ложны, и что сестра Агнес должна быть наказана. Поэтому, несмотря на все ее яростные протесты, тетя вручила нам с Эмили по бархатному ремешку и пряжке, приказав каждому из нас привязать ноги Агнес под коленями к каждому из двух опорных столбиков кровати. Затем возник вопрос о способе наказания сестры-монахини, которая оклеветала двух молодых леди и сказала неправду. Тетя сделала вид, будто настаивает на том, чтобы ее выпороли, но я взмолился о пощаде, заявив ей, что будет очень жаль, если такой красивый белый задок будет изуродован плетью. Эмили тоже предложила применить что-то менее суровое. Наконец аббатиса будто бы уступила нашим мольбам, сказав, что так как мы являемся пострадавшими сторонами в этом ложном обвинении, то мы и должны осуществить наказание. Моя идея состояла в том, что, поскольку сестра Агнес обвинила меня в том, что я трогаю ее пальчиками, то я и должен позволить себе с ней любые вольности, какие захочу. Эмили, чтобы поддержать мое намерение, предложила искусственный фаллос.
Тетя сказала, что мы можем делать с ней все, что захотим, а Агнес умоляла о пощаде. Я полушепотом сказал бедной девушке, что мы не собираемся пороть ее или причинять ей боль, и что, если она потерпит несколько минут, мы освободим ее ноги, если ей будет больно. Из этого легко понять, что в течение пары минут я рассчитывал вонзить в нее свой член почти до самых почек, и что я с таким же успехом мог бы охватить ее стройными, обтянутыми шелком, ножками свою спину вместо того, чтобы привязывать их к столбикам кровати. Но я пока не собирался отказываться от своего огромного преимущества, ибо Агнес лежала совершенно беспомощная, с хорошо приподнятой попкой и настолько широко раздвинутыми бедрами, что ее дерзкая маленькая щелка оказалась фактически открытой.
Все, что мне было нужно, так это немного мази, которой я смазал ее зияющее отверстие, в то время как моя добрая тетя сделала то же самое с моим нетерпеливым пульсирующим органом. Эмили же занялась тем, что подвязала мои нижние юбки до подмышек шелковым пояском. Затем я попросил своих помощниц приподнять голову Агнес подушкой, потому что мне нравится целовать хорошенькие губы девушки, особенно во время последних восторженных поглаживаний, а затем, пока моя жертва была занята моими поцелуями, мне нравилось вонзать свой хорошо смазанный член в ее пылающие части.
Это была уже вторая дева, которую счастливый джентльмен посещал своим вздыбленным естеством в тот же день!
Кроме того, я провел по ее ягодицам своей рукой. поскольку их положение было чрезвычайно благоприятным. Я начал с того, что ощупал сморщенное заднее отверстие и получил в ответ гораздо большую степень живости и эластичности от ее извивающейся попки, чем мог бы насладиться в противном случае.
Притворное благочестие и ханжеское поведение не всегда означают, что девушка — девственница; на самом деле, очень часто, когда молодая леди позволяет своим страстям взять над собой верх и отдает свое сокровище первому любовнику или теряет его насильственным путем, она лишь притворяется ханжой и пуританкой. Однако с Агнес это было явно не так. Я почувствовал, как пытливая головка моего члена натолкнулась с ее преградой, но это едва ли стало препятствием для моего опустошающего поршня. Я слегка приподнялся на бедрах и медленно двинулся вперед, не желая причинять Агнес чрезмерную боль. Поскольку она, казалось, не испытывала никакого дискомфорта, я повторил движение уже с большей силой, наслаждаясь ощущением, вызванным прохождением моего члена в ее нежной пещерке.
Я нашел путь в тело Агнес после второго или третьего толчка, и это не вызвало с ее стороны криков. К своему удовольствию, я заметил, что в то время как милая маленькая Луиза чувствовала слишком сильную боль, чтобы оценить мои толчки и восторги или ответить взаимностью на тот сливочный поток, который я вливал в нее, моя теперешняя жертва, напротив, была склонна делать и то и другое, поскольку я вскоре заметил, что она задыхается, целуется и выгибается. Поэтому я дал знак своим прислужницам, чтобы они отстегнули ей ноги. Как я и ожидал, она немедленно обхватила ими мои обнаженные чресла и мою спину, чуть приподняв свой задок с кровати. Как только она это проделала,то почти на полпути встретила сильнейший толчок моего члена. Я погрузился в ее сочащую киску по самые тестикулы, до предела растягивая ее половые губки своим толстым стволом. Наконец, произошла взаимная любовная разрядка. Я залил внутреннюю часть ее канала жарким потоком своей спермы, которая выстреливала из моей набухшей головки молочными струями, в то время как она полностью поглотила мой благородный член вплоть до подрагивающегося мешочка под ним и вьющихся каштановых волос, покрывающих его корни.
Когда мы тихо лежали, лицом к лицу, она, задыхаясь, прошептала мне:
— О, как же я люблю тебя! Ты ведь молодой человек, не так ли?
Я улыбнулся, соглашаясь с ней, и она продолжила:
— Если ты любишь меня и нашел хоть какое-то удовольствие в том, что только что проделал, или ценишь невинность, которой только что лишил меня, пожалуйста, представь меня перед своей тетушкой в правильном свете и окажи мне честь, сказав, что я невиновна в том, в чем ты и Эмили меня обвинили.
Я с готовностью пообещал ей это сделать. Все это прошло мимо ушей моей госпожи аббатисы и сестры Эмили, которые забавлялись тем, что гладили и ласкали своими руками мои яйца и мой вялый ствол, пытаясь вернуть его в твердое и гордое состояние, похлопывали меня по ягодицам, а также засовывали пальцы мне в зад. На самом же деле, хотя накануне вечером я исполнил свой долг перед тетей, а киска Эмили едва ли успела высохнуть после моего нападения на нее утром, они обе казались безумными от похоти, как будто их не трахали недели две!
Я положил конец их похотливым вольностям с моей персоной, поднявшись и отпустив Агнес, которая сильно покраснела, когда поднялась с кровати, и приготовилась поправить свое смятое платье.
— Остановитесь немного, — воскликнула леди Агата. — Мы с Эмили оботрем тебя насухо и устроим поудобнее. Но как тебе это нравится? Ха! Я вижу чуточку крови, но не очень много. Это ведь был прекрасный толчок, который пробил твою девственность, не так ли?
Подобным образом, смеясь и развлекаясь над тем, что для бедной Агнес было действительно важным делом, они обтерли припухшие губки ее влагалища, из которых еще сочилась густая жидкость нашей страсти, и устроили ее настолько удобно, насколько она могла ожидать.
Но когда Агнес начала торжественно заявлять о своей невиновности и призывать меня подтвердить ее, тетушка оборвала ее:
— Тише, мы все об этом знаем, моя дорогая. Все это было заранее спланировано мной, Эмили и моим племянником, господином Огюстом Д"Эрмонвилем, которому я хотела бы тебя представить, хотя, по-моему, он уже успел представиться сам, и весьма подходящим образом.
Она снова весело рассмеялась и продолжила:
— Но помни, Агнес, — сказала она, — что бы ни происходило в этой комнате, это такая же священная тайна, как если бы этого никогда и не было. Ты не должна открывать ее даже своему духовнику.
В ответ Агнес весело пообещала это.
— А сейчас, — сказала тетушка, — поскольку мы уже порядком попользовали нашего молодого джентльмена и не можем ожидать от него еще большего удовольствия, мы развлечемся бокалом шампанского и шоколадными конфетами, а также обменяемся несколькими историями, чтобы развеяться.
Пока она подавала напитки, я сел на диван и усадил Агнес к себе на колени. Ощущение ее голой попки на моих коленях вызвало во мне трепет вожделения и возбуждения.
Таким образом, удобно устроившись, я был готов ко всему, что ожидало меня в виде развлечений, рассказывания историй, или любых других разумных или приятных удовольствий. Положение Агнес, казалось, вызывало ревность обеих дам, а Эмили заявила, что теперь, по ее мнению, настала ее очередь.
— Ну что ж, Огюст, — сказала тетушка, — я полагаю, что твоя максима звучит как «последний пришел, первого обслужили». В любом случае, ради комфорта Агнес, она еще два дня не будет готова к тому, чтобы ее трахали снова!
— И Луиза тоже, ей тоже нужен отдых! — воскликнула Эмили с большим удовлетворением.
— Что? Две невинные девушки в одно утро? — засмеялась тетя. — Честное слово, мой дорогой племянник, ты играешь роль бычка среди моих молодых телочек! Моя дорогая Эмили, позови сюда Адель и Луизу. Последней не мешает немного отдохнуть и освежиться, а если первая захочет чего-нибудь еще, я позову отца Юстаса. В случае же,

Курортный дневник. Часть 1

Ноленз

Крымские ночи чудесные