попе в кожаных штанах в обтяжку и явно без нижнего белья.
Когда я впервые узнал ее, она была этакой застенчивой тихоней. Сейчас в смешанных группах она — дружелюбная, умная и жизнерадостная; но не особенно общительная. Милли, которую я вижу здесь, не имеет с ней ничего общего. Она была намного кокетливее, чем любая из тех Милли, которых я знал. И вокруг нее вилось множество мужчин, словно кобели вокруг течной суки.
И она явно наслаждалась вниманием.
Она — красивая женщина в любой ситуации. Но одетая в костюм кошки на пьяной вечеринке в гольф-клубе, она была просто замечательной.
Ни одна из женщин не приближалась к этому пакету явной женственности. У нее огромные сиськи. Подтянутые, словно на кожаных поводках, они аппетитные. Ее сорокалетний животик, который костюм выставлял на обозрения, от сисек и до чуть выше киски, все еще красив. Но ее бедра и попа — это то, что взрывает самцов.
У нее самые круглые и упругие попа и бедра. Они прямо кричат о женской «фертильности». Эффект этих бедер и ног, обтянутых кожей, был несправедливым по отношению ко всем мужчинам на вечеринке и, возможно, к одной из женщин; если то, что я слышал о Хелен Морган, было правдой.
Милли — умная и ехидно юмористическая женщина, и это качество проявилось в полной мере, когда она стояла среди своей банды поклонников. Они продолжали приносить ей напитки. Не нужно было быть мастером ниндзя, чтобы понять, чем они занимались. Они пытались споить ее. И чем пьянее она становилась, тем свободнее они действовали своими руками.
Она танцевала со всеми из них, двигаясь своим телом так, что это наводило на мысль о невероятном сексуальном жаре, который, я знаю, она может излучать. Она танцевала медленные танцы, обхватив шеи своих партнеров, ее огромные сиськи раздавливались на их груди, ее голова мечтательно покоилась на их плечах, а ветерок играл с ее волосами.
Она позволяла случайной руке соскользнуть и схватить ее за попу, и, должно быть, очень хорошо была осведомлена об их эрекции, потому что у ее партнеров, когда она заканчивала с ними танцевать, остался серьезный стояк.
Большинство этих парней были женаты, поэтому я не особо волновался — жены удержат их на привязи, но Хан, то есть Билл, недавно развелся, и я мог видеть, что за ним требуется понаблюдать.
Не было никаких шансов, что я позволю такому озабоченному проныре как Билл, трахнуть жену мастера синоби. Милли могла говорить, танцевать и флиртовать со всеми мужчинами. Но «Хан» всегда был на заднем плане. И его внимание призывало надрать его задницу.
***
Вечеринка прекратилась около часа ночи, и моя, теперь явно пьяная, жена попрощалась и направилась к двери.
Ребята усиленно поили ее алкоголем. Я не знаю, что они, по их мнению, собирались из этого извлечь, так как у всех были спутницы. Вероятно, это был просто естественный инстинкт парней: споить симпатичную девушку. В течение последнего получаса ее речь стала сбивчивой и она шаталась. Я не собирался позволять ей идти домой в таком виде, даже если он был всего в трех минутах ходьбы. Поэтому быстро двинулся, чтобы перехватить ее.
Я знал, что она меня убьет, если подумает, что я наблюдал за ее общением в течение целых двух часов, но у меня была история, подогретая в обезьяннике, о том, как такое уже было, и поспешил быть с ней.
К сожалению, я не успел, рядом с ней появился Хан Соло, взяв ее за руку и издавая озабоченные воркующие звуки. Я отступил. Я был обеспокоен, но хотел видеть, как далеко она позволит зайти. Я не ревнив от природы, но у каждого мужчины на планете есть ген проверки «верности» по отношению к жене.
Ничего серьезного случиться не могло, я гарантировал это, но я хотел посмотреть, справится ли она с этим дерьмом или позволит ему сделать более агрессивный ход. Он обнимал ее обнаженную талию, поддерживая ее, пока они шли по дороге к нашему дому. Я украдкой следовал за ними.
Свирепого ниндзю было бы трудно заметить, даже если бы освещение было лучше. Но в темноте нашего довольно элитного района я был более или менее невидим.
Они добрались до нашего крыльца, когда он повернул ее и влепил свой рот в ее. Она застонала, положила руку ему на шею и ответила одним из ее поцелуев с языком.
Милли загорается жарче, чем любая другая женщина, которую я когда-либо знал. Пусть всего лишь на долю градуса, но ее рот и ее киска буквально горячие. И когда она целует тебя, она полностью открыта и полностью отдается тебе, как будто никого больше не существует. Я занимался сексом с женщинами, когда все было не таким интимным, как один из ее поцелуев.
Это продолжалось довольно долго, возможно, десять секунд. Мой измеритель ревности вот-вот должен был взорваться от сильного стресса, и я оттачивал свою катану для них обоих.
Затем она прервала поцелуй и сказала:
— Спасибо, Билл, — повернулась и направилась к двери. То была награда за его любезные проводы ее домой, и теперь пришло время ей идти спать.
Но Билл так не думал. Он быстро прошел мимо нее, повернул ее к себе и снова попытался поцеловать. Она сказала:
— Перестань! Сегодня вечером было очень приятно. Не балуй!
Он ответил:
— Ты, сука-динамо, ты всю ночь подавала мне сигналы, что хочешь, чтобы я тебя трахнул.
Она сказала:
— Извини, если у тебя сложилось такое впечатление, но я не хочу трахаться ни с тобой, ни с кем-либо еще, кроме моего мужа, НИКОГДА!
Билл тихо зарычал и буквально сорвал с нее верхнюю, бюстгальтерную часть костюма «Женщина-кошка». Теперь она стояла на нашем парадном крыльце голой по пояс с этими огромными невероятно восхитительными сиськами, выставленными на обозрение. Он схватил ее за спину и подтащил к себе, говоря: — Я трахну тебя прямо здесь, на полу в гостиной, и тебе это понравится, шлюха.
Одной рукой он обхватил ее за спину, держась за ее булочки и прижимая к своему стояку, а другой рукой начал терзать одну из великолепных сисек, опустив к ней лицо.
Я мог видеть, что она пытается ударить его коленом по яйцам, но он был слишком близко.голодной. Я сказал:
— Сначала я хочу принять душ, — и рассказал о своем шестичасовом «свидании» с пьяной толстухой на месте 19Е.
Когда я вышел, вытирая волосы, она лежала голой на кровати, слегка задвинув шторы, и дневной свет подчеркивал ее огромную грудь.
Она смотрела на меня испытующим взглядом. Оба ее торчащих соска были вытянуты до максимальной длины, и она расставила ноги на кровати на полметра друг от друга, согнув колени.
Мне не требовалось читать мысли, чтобы понять, о чем она думает.
Я медленно подошел к кровати и сбросил одежду. Она слегка повернула свое тело ко мне, ее тяжелые груди покачивались вместе с ней, когда она поворачивалась.
Такие сиськи как у Милли, не трясутся и не дрожат при движении. Они слишком тяжелы для этого. Вместо этого они мягко покачиваются с почти гипнотическим импульсом.
Я сел рядом с ней и посмотрел ей в глаза. Там был огромный голод. Я тихо повернулся и лег рядом с ней на кровать. Она рванулась ко мне.
Она положила одну из этих идеальных ног поверх моих бедер, те же самые ноги, которыми я восхищался в течение нескольких часов в их обтягивающих кожаных штанах. Затем она притянула меня к себе.
Милли — самый стойкий человек, которого я знаю, товарищ, на которого всегда можно рассчитывать в сложной ситуации. Но ей нужно физическое подтверждение, после того как мы были врозь. Это похоже на страх разлуки, который ведет ее сексуальность. Однажды она изменила мне, и я считаю, что она не уверена во мне с того момента, как мы помирились.
И чем более она была неуверенна, тем больше ей было нужно, чтобы я был внутри нее, как будто физическая связь, которую мы устанавливаем, укрепляет нашу духовную связь.
Она притянула меня к себе, легко сунула мой член в свою тугую, мокрую и раскаленную добела киску, и никто из нас не сделал ничего, чтобы облегчить связь.
Я скользнул вверх в нее. Мы оба застонали от ощущений. Я мог чувствовать легкий трепет и сдавливание, которые ее вход всегда дает мне, когда я глубоко внутри нее. И жара была потрясающей.
Она положила руку мне на затылок, пристально глядя мне в глаза, словно хотела что-то там найти. Мои глаза послали ей сообщение о моей вечной любви и доверии к ней.
То, что я получил от нее, было нетерпением. Затем тепло, запах возбуждения и ощущение того, что я погружаюсь в эту совершенно шелковистую влажность, в сочетании с тем, что я видел прошлой ночью, и я как бы впал в бешенство.
Может быть, страх, что я могу снова ее потерять, тоже что-то сотворил во мне, потому что ситуация прошлой ночи выпустила зверя. Я должен был трахнуть ее, как этого хотел Билл.
Она больше не была моей давней подругой и спутницей. Мне нужно было оплодотворить ее и пометить как свою, вывернуть ей мозги! Как будто я настаивал на своем требовании, избивая ее, словно она была раскаленной подковой, а я — кузнецом.
Я услышал голос, который, должно быть был, моим, издал низкий животный рык, а затем набросился на нее сверху. Мое последнее рациональное наблюдение было самодовольной ухмылкой абсолютного удовлетворения, которое появилось на ее лице, когда я начал категорически бушевать внутри нее.
Я положил руки под ее бедра, поднял их и широко развел. Она фактически раздвинула ноги чуть дальше и агрессивно вывернула бедра, чтобы встретиться со мной, как будто она говорила: «Это твой лучший выстрел?!!»
Я бил по ее лобковой кости с клитором прямо подо мной, хрипел как дикий кабан. Я просто подталкивал всю нижнюю часть тела вперед, как будто пытался проползти сквозь нее.
Я бил ее со скоростью и силой, которая заставляла ее задыхаться. У нее был отрешенный взгляд, и я врезался в нее так сильно, что мы постепенно приближались к изголовью кровати. Она принимала меня по рукоять в полной капитуляции.
К счастью, она вытянула руки над головой и удерживала нас обоих от изголовья. В противном случае я въехал бы в нее с такой силой, что, вероятно, сломал бы ей шею.
Ее огромные великолепные сиськи, те, которые я видел в последний раз обнаженными на нашем крыльце, дрожали, как Атлантика под ураганом пятой категории. Тяжелые сиськи не

Мамина подружка (тётя Аня)

Тайное свиданине

И мечты сбываются