высказал то, что, как я надеялся, станет окончательной провокацией. Если Эйлин не расколется от этого, я просто собирался рассказать ей все что знаю, и выбросить ее изменяющую задницу из дома.
По дороге домой я решил зайти в продуктовый магазин, и когда мы готовили вместе ужин, я небрежно сказал:
— О, дорогая, надеюсь, ты не будешь возражать, но я как бы организовал от нашего имени небольшое барбекю завтра вечером.
Она выглядела заинтересованной.
— Это звучит хорошо, и кого ты пригласил?
— Ренату и Мартина Нетребко, наших соседей с Уолнат стрит, — небрежно сказал я, и увидел, как ее глаза в шоке расширились. Она быстро отодвинулась от меня, чтобы накрыть на стол, поэтому я не мог видеть ее лица. Наконец она смогла сказать:
— О, правда? Мы их почти не знаем.
— Я знаю, — сказал я, — но сегодня я столкнулся с Ренатой в магазине. У нас была обычная беседа, знаешь ли, обычные вещи, и я рассказал ей о нашем газовом гриле. Она упомянула, что Мартин на самом деле хочет купить новый, и я подумал, что было бы неплохо пригласить их, приготовить несколько стейков и позволить ему взглянуть на это. Не могла бы ты бросить рис и овощи вместе? Рената сказала, что они принесут десерт.
Я повернулся и опять посмотрел на Эйлин, чье лицо было почти серым от беспокойства. Было ясно, что она понятия не имела, как из этого выбраться.
— Разве мы не собирались завтра вечером что-то делать с Деннисом и Эми? — спросила она несколько отчаянно.
— О, — проговорил я легкомысленно, — Эми оставила сообщение, в котором говорит, что они должны были увидеться с ее родителями, и задалась вопросом об обеде в воскресенье. Так что, у нас все будет хорошо.
Казалось, что этот гарпун, наконец, углубился. Эйлин была практически немой на протяжении всего обеда, несмотря на мои, казалось бы, невинные попытки продолжать разговор. Я дважды спросил ее, что случилось, и она сказала, что ее живот немного расстроен.
Я задавался вопросом, пойдет ли она к телефону и попытается ли отменить мое выдуманное «приглашение», но я довольно пристально наблюдал за ней весь вечер.
Той ночью, не пытаясь опять соблазнить меня, она пошла спать на час раньше, чем обычно, и притворялась спящей, когда я вошел в спальню. Я проснулся ночью, около двух часов ночи, и услышал, как она тихо плачет внизу.
***
Я сознательно позволил себе хорошо выспаться и встать в субботу поздно утром, в конце концов, принял душ и спустился вниз около десяти утра. Эйлин приготовила прекрасный завтрак и держала его разогретым для меня. Она выглядела как развалина — спутанные волосы, красные глаза с глубокими кругами. Ясно, что она мало спала, и столь же ясно, что она была вне себя.
— Доброе утро, детка, — весело произнес я, и она явно съежилась.
— Это похоже на отличный завтрак — спасибо! — продолжил я невинно. Затем, присмотревшись к ней поближе, добавил: — Дорогая, с тобой все в порядке? Ты плакала?
Момент истины. Было долгое, долгое молчание, пока я смотрел на нее с явным сочувствием и беспокойством, а она смотрела на меня печальными глазами. Я ожидал увидеть, как она расплачется, но она этого не сделала. Вместо этого она встала и перешла на другую сторону кухни, прислонившись спиной к кухонному столу, словно стараясь отойти как можно дальше от меня.
— Дэнни, — начала она напряженным голосом, — я сделала кое-что ужасное. Нечто кошмарное. И мне нет оправдания, и нет никакой возможности все исправить, и я в ужасе от того, что будешь делать ты.
Я сделал озадаченный вид, выглядя растерянным. Нет, черт возьми, я не облегчу ей это дело!
— Я люблю тебя, — продолжала она. — Ты — единственный мужчина, которого я когда-либо любила, и теперь ты значишь для меня больше чем когда-либо, и это делает все таким непростительным.
Я позволил своему лицу выглядеть обеспокоенным.
— Детка? Что все?..
Она закрыла лицо руками. Тихим голосом она сказала:
— Я изменила тебе. У меня был роман... с Мартином Нетребко. Сейчас все закончилось, но я это сделала.
Она помолчала.
— Хорошо, Дэнни, я думаю, ты получил то, что хотел, — призналась она, — и что теперь?
Я просто посмотрел на нее, стоящую там в своем синем махровом халате, ее темные волосы смешались и спутались вокруг ее головы, ее лицо все еще было скрыто за ее руками. Женщина, с которой я поделился своей жизнью, поделился всем. И я почувствовал, как гнев опять нахлынул на меня, гнев, который я так тщательно сдерживал в течение последних двух недель.
Я мог убить ее голыми руками. Я мог бы сорвать с нее халат, бросить ее на стол и хлестать ее задницу своим ремнем, пока она не закричит. Я мог открыть дверь подвала и швырнуть ее вниз по ступенькам вперед лицом. Я мог бы приблизиться к ее лицу на несколько сантиметров и кричать на нее, пока она в ответ не закричит в ужасе.
— Ты изменила мне, — наконец сказал я подавленным голосом. Я не двигался. Позже я понял, что, вероятно, в тот момент я вел себя так, будто еще не знал правду.
— Ты, черт возьми, мне ИЗМЕНИЛА? С этим мудаком? Почему?! Что в нем такого особенного? Ты любишь его? Ты вдруг решила, что старый Дэнни просто не справляется с этим в седле? Что? — Мои последние несколько вопросов прозвучали как крик, и я смотрел, как она прижимается к столу.
— Нет, Дэнни, нет! Я его не люблю, он мне даже не особенно нравится! И дело не в тебе, это было... дерьмо, для этого не было причин. Я думала моей... моей пиздой, вот и все. Я сделала что-то глупое, эгоистичное и ужасное. И я бы отрезала себе руки, чтобы все вернуть, и это правда. Все, чего я хочу, — это проснуться и узнать, что это был лишь кошмар, что этого никогда не было, и что я — в безопасности дома, в постели с тобой.
Еще одно долгое молчание. Жаль, что я не съел этот хороший завтрак, потому что у меня больше не было аппетита.
Я сидел, а она стояла. Я смотрел на нее, а она в основном смотрела в пол. И я почувствовал, как гнев переполняет меня, ослепительная ярость заставляет мое сердце биться, мои кулаки сжимаются, а мышцы ног дрожат. И мы оставались такими в тишине, должно быть, минут десять или больше.
Я планировал этот момент почти две недели, а теперь не знал, что с ним делать. Я был рад, что она сказала мне, хотя я действительно не понимал, почему это имело огромное значение — в конце концов, я очень хорошо замучил ее.
Я, наконец, понял, что мой пульс замедлился, а мои сжатые кулаки расслабились; Я думаю, адреналин не остается в организме вечно. Время что-то сказать.
— Ладно, и что теперь, Эйлин? Что у тебя намечено дальше? «Извини, дорогой, мой косяк, это была ужасная ошибка, пожалуйста, прости меня»? И я должен подуться несколько дней, как когда ты потратила слишком много на платье или разбила машину, а потом все будет опять в порядке?
И тут она удивила меня, внезапно начав рыдать.
— Нет, Дэнни, я понятия не имею, что делать сейчас! Я могу думать только о том, как бы я себя чувствовала, если бы это было... если бы это сделал ты, как бы я чувствовала себя! Могу ли я когда-нибудь снова взглянуть на тебя, или чтобы ты дотронулся до меня?!
Ее плач охватил ее, а я просто слушал, когда она плакала.
— Я не знаю, закончился ли наш брак, — наконец сказала она, хлюпая. — Я не знаю, собираешься ли ты выгнать меня, или сделала бы это с тобой я, если бы все было наоборот. Но я знаю, что люблю тебя, и что мне жаль! Прости, прости, прости! И я сделаю все что ты скажешь, что угодно, чтобы попытаться сделать это для тебя.
Она опять сильно плакала, и было трудно расслышать слова:
— Я хочу, чтобы ты любил меня! Я хочу, чтобы это было похоже на то... как будто этого никогда не было!
Я сидел, закаменев, думая: «Ну, шансов на это мало, не так ли?
Еще через пять минут молчания я сказал:
— Иди, приведи себя в порядок и оденься. Будь здесь через пятнадцать минут, мы собираемся прокатиться.
Она с тревогой посмотрела на меня, но повиновалась, не говоря ни слова, а я равнодушно ковырялся в своем завтраке, пока она снова не спустилась. Она причесалась, вымыла лицо, надела толстовку и джинсы, но выглядела все еще довольно потрепанной.
Мы без слов сели в машину, и я поехал прямо на Уолнат-стрит, стоянку на подъездной дорожке Нетребко. Эйлин посмотрела на меня с тревогой и сказала:
— Дэнни, что?..
— Заткнись, — сказал я. — Полчаса назад ты говорила: «Я сделаю все что ты скажешь, чтобы попытаться сделать это для тебя». Ну, вот, сейчас это и начинается.
Я потащил Эйлин за запястье к входной двери и нажал на звонок. Через мгновение к двери подошла Рената и улыбнулась нам, выглядя немного смущенной, но гостеприимной.
— Привет, Рената, Мартин здесь? Нам нужно немного с вами поговорить.
Она вежливо провела нас в гостиную и пошла за своим мужем. Когда он вошел в комнату, его лицо побледнело от тревоги при виде Эйлин со мной рядом с ней, мы оба выглядели мрачными.
Я не дал ему времени вмешиваться.
— Эйлин, пожалуйста, скажи Ренате, что ты сказала мне сегодня утром.
Посмотрев на пол, Эйлин сказала:
— Рената, я... у меня был роман с твоим мужем. Мы встречались... около шести раз. Теперь все кончено. Мне очень жаль.
Рената зарычала на своего мужа, но ее слова стали для меня шоком:
— Так что, черт возьми, трахнуть ее на свинг-вечеринке тебе было недостаточно, сукин ты сын?! Тебе захотелось уйти и поиграть в свои собственные маленькие частные игры? Несмотря на наше соглашение?
Я повернулся и уставился на Эйлин, но она смотрела под ноги и избегала моего яростного взгляда. Я видел, как Рената схватила диванную подушку, сильно ударила его по голове, а затем отбросила и вышла из комнаты.
Это оставило Мартина и нас одних. Он выглядел немного ошеломленным, явно не зная как правильно себя вести в этой ситуации.
— Я извиняюсь, Дэнни... Я думаю, что должен тебе объяснить...
Я позволил ему замолчать, явно в недоумении, как продолжить. Затем шагнул вперед и сильно ударил его в живот левой рукой, сложив его пополам. Я добавил правой рукой по виску, и это сбило его с ног.
Стоя над ним, я положил одну ногу ему на грудь, чтобы удерживать его на месте; затем расстегнул молнию на штанах и медленно, неторопливо,

Неожиданная майская встреча

Бархатный сезон

Остаться на работе