или короткой юбкой. И как всегда, я сохранял строго дружеское поведение. Я продолжал желать ее как сумасшедший, но был почти уверен, что этого не произойдет.
Когда концерт закончился, мы быстро выпили по чашке кофе в заведении за углом, и я проводил ее до квартиры. Я не собирался делать ничего, кроме рукопожатия, поэтому был доволен, когда она наклонилась, поцеловала меня в щеку и сказала:
— Спасибо, Джек, это было действительно очень приятно.
— Я тоже отлично провел время, Томми, и может быть, мы сможем когда-нибудь повторить. Увидимся завтра! — И с улыбкой, помахав рукой, я смотрел, как она вошла в свое здание, а затем с улыбкой на лице ушел прочь.
Тщательно подумав, я ждал целых две недели, прежде чем поговорить с ней о новом концерте. Я хотел, чтобы она увидела, что у меня нет никаких ожиданий, и что я могу быть полностью сдержанным. Я ни разу не сказал ни слова никому из нашей обеденной группы, да и вообще никому в Минестре, что мы с Томми ходили на концерт.
Я подумал, что она может поднять этот вопрос на следующий день — ну, знаете, просто чтобы сказать: «Это было весело, Джек» или что-то в этом роде, — но она вела себя с обеденной группой так, будто этого никогда не было.
Итак, через две недели я подошел к ее столу и сказал:
— Томми, мне очень понравился концерт Симфонического оркестра... ты бы не хотела повторить?
И когда она улыбнулась и сказала, что хочет, я вытащил распечатанный календарь Оркестра и сказал:
— Так уж случилось, что прямо здесь у меня есть их расписание...
Томми засмеялась, а затем я придвинул стул, мы посмотрели в календарь и выбрали, когда на следующей неделе они будут играть Прокофьева и симфонию Бетховена.
Наш второй визит в Оркестр был очень похож на первый: Томми рассказывала мне о композиторах и музыке, нам обоим очень понравился концерт, и мы легко и комфортно болтали. Я узнал немного больше о ее старшей сестре Алисе, которая вышла замуж за канадца и жила в Торонто, а сам рассказал ей несколько забавных историй о том, как я проучился в колледже в качестве спасателя в бассейне ИМКА, и о некоторых безумных вещах, что там происходили.
А в антракте произошло еще кое-что интересное. Я оставил Томми на несколько минут, стоя в очереди за парой кока-колы, и когда уже держал их в руках, то огляделся через переполненный вестибюль и увидел очень красивого парня, болтающего с ней.
Поскольку мы с ней официально не «встречались» или что-то в этом роде, я понял, что должен вести себя спокойно. Я наблюдал за ними двумя, пробираясь сквозь толпу — он был чертовски очарователен, но я не мог сказать, как Томми на него реагировала.
Когда я, наконец, добрался до них, то вручил Томми ее газировку и сказал парню приятным голосом:
— Привет, я — Джек.
— Э-э, привет, я — Рене, — сказал он, явно нисколько не радуясь тому, что я присоединился к разговору. На мгновение повисла неловкая тишина, а затем Рене вспомнил какую-то историю, которую рассказывал Томми, вероятно, чтобы произвести на нее впечатление тем, насколько он великолепен.
Но теперь, когда он видел, что Томми была с кем-то, его энтузиазм угас, и еще через пару минут он кивнул мне, сказал Томми по-настоящему искренне о том, как он рад познакомиться с ней, и ушел.
Я не собирался говорить об этом ни слова, но Томми просто закатила глаза и сказала:
— Кто-то, кажется, ужасно впечатлен собой!
Я громко рассмеялся и сказал:
— Я бы сказал, что он был впечатлен тобой — он явно не был доволен моим появлением. Она вздохнула, выглядя немного несчастной, и сказала:
— Знаешь, иногда я просто так УСТАЮ от парней, которые все время пытаются меня подцепить. Это лестно, я думаю, но через некоторое время реально утомляет.
Я должен был быстро принять решение. Моим первым побуждением было сказать: «Ну, я не удивлен, что парни пытаются тебя склеить, Томми — ты великолепна!» Но я совсем не хотел кокетничать. Я хотел быть искренним, теплым и добрым... и прежде всего, не угрожающим.
Так что вместо этого я выбрал шутку.
— Это странно, — сказал я, пытаясь выглядеть задумчивым, — меня парни вообще не особо цепляют! Думаю, лишь несколько раз в спортзале...
Я позволил своему голосу затихнуть, выглядя озадаченным, и Томми взорвалась. Она так смеялась, что чуть не пролила газировку, и я засмеялся вместе с ней. Это был хороший момент.
В конце вечера я доставил ее к ее квартире, и, как и в первый раз, она поцеловала меня в щеку. Не знаю, заканчивал ли я когда-нибудь раньше второе свидание без настоящего поцелуя — может быть, когда мне было пятнадцать или около того. Но все шло своим чередом, и я вообще не собирался торопиться с Томми.
А через три дня понял, что поступил правильно. Утром мне позвонила Томми и попросила подойти к ее столу, прежде чем все мы встретимся за обедом. Когда я подошел, она уже раскрыла расписание симфонического оркестра.
— Как бы ты отнесся на этот раз к «Весне священной»? — сразу спросила она меня.
— Это Стравинский, да?
— Браво! — ответила она. — И еще концерт Бартока для фортепиано с оркестром, который немного диссонирует, но по-настоящему захватывает.
Мы согласовали дату, и я сказал:
— Я закажу билеты сразу после обеда.
— И послушай, Джек? — Томми внезапно выглядела немного неуверенной. — Ты платил за все билеты...
— Ну, — засмеялся я, — за первый сет заплатила тетя!
— Хорошо, но потом их покупал ты. Я подумала... ну, а как насчет того, чтобы на этот раз я приготовила нам ужин?
— Конечно, — сказал я. — Это было бы здорово! Я ем все: филе-миньон, икру, свежего лобстера...
Она засмеялась и толкнула меня в руку.
— Я думала о свинине и бобах из консервной банки.
— Меня устраивает, а у тебя есть квашеная капуста или мне принести?
***
Когда я прибыл в квартиру Томми, то увидел, что она слегка нервничает, и от этого я почувствовал себя хорошо. Я подумал, что если она видит во мне не более чем случайного друга и приятеля по концертам, то не будет нервничать, если я приду к ней.
Я думал о том, чтобы принести цветы, но вместо этого выбрал большой липкий шоколадный торт, поскольку цветы предполагают, что парень ухаживает за девушкой, а я старался не производить такого впечатления. Она открыла коробку и сказала:
— Ух, ты! Он выглядит восхитительно — и сытно. Конечно, — дополнительный час в спортзале в эти выходные, но оно того стоит. Спасибо, Джек.
Она приготовила нам куриный каччиаторе со спагетти и прекрасным греческим салатом. Это было очень хорошо, и очевидно, что она приложила к нему много усилий. Еще один хороший знак!
Как только мы сели, я начал задавать ей вопросы о Бартоке и Стравинском, и это, казалось, ее расслабило. Мы болтали, ели и смеялись, и прежде чем это осознали, чуть не пропустили концерт.
— Ох, блин! — сказала Томми, взглянув на часы. — Нам лучше бежать. Прости, Джек, мы даже не добрались до этого торта. Как насчет того, чтобы вернуться потом и съесть десерт?
«Замечательно», — подумал я и ответил:
— Конечно, Томми. Просто возьми свое пальто.
Я собрал посуду, оставив ее у раковины на кухне, и мы направились к двери.
«Весна священная» Стравинского, конечно, не мое. Представьте себе сто музыкантов на сцене, которые злятся друг на друга, и все играют так, будто хотят взбесить друг друга... теперь представьте, что это длится чуть больше получаса. Я не буду возражать, если в ближайшее время мне не придется слушать это еще раз.
Но концерт Бартока для фортепиано с оркестром был крутым, а быть с Томми — что, конечно, было для меня главным — было просто потрясающе. Она казалась мне более расслабленной и довольной, чем когда-либо, смеялась и шутила, иногда кладя руку мне на плечо.
В антракте, опять уйдя за газировкой, я наблюдал за ней. В первые две минуты по крайней мере трое парней подошли к ней поговорить, но она их всех прогнала. А потом, к моему удивлению, подошла и присоединилась ко мне в очереди, и мы, пока ждали, говорили о музыке.
По дороге обратно в ее квартиру после концерта веселое настроение Томми, казалось, изменилось. Она стала тихой и немного замкнутой, и я понял, что ее беспокоит.
Когда мы были в полуквартале от нее, я сказал:
— Слушай, Томми, уже поздно. Может, сегодня вечером пропустим десерт, или сделаем это в другой раз?
Она остановилась и серьезно посмотрела на меня.
— Нет, Джек, я... это...
Взяв меня за руку, она сказала:
— Я бы хотела, чтобы ты поднялся. Но мы... я не... Джек, я не лягу с тобой в постель.
И снова мои инстинкты боролись с моим здравым смыслом. Я хотел притвориться, что сердито смотрю на нее и говорю: «Ложиться со мной в постель? Как ты думаешь, что я за парень? Тебе нравится только мое тело?»
Но я держал себя в руках. Вместо этого я просто улыбнулся и сказал:
— Все в порядке, Томми.
Затем немного подождал и добавил:
— Я был бы очень разочарован, если бы вернулся домой без куска торта.
Слава богу, это ее рассмешило, и неловкость прошла. Когда мы вошли внутрь, я сразу направился к раковине и начал мыть посуду. Томми в шоке посмотрела на меня, затем усмехнулась и сказала:
— Ну, ты, просто полон сюрпризов!
В то время как я доканчивал посуду, она убирала остатки еды, сварила кофе и отрезала нам по куску торта, а затем мы сели за стол и съели его. Мы еще поговорили о Бартоке и Стравинском, а затем о некоторых из наших наиболее ярких сотрудников.
Но потом разговор прекратился, и Томми снова выглядела неуверенной. Решив не торопиться, я встал и сказал:
— Еще раз спасибо за ужин, Томми. Это было потрясающе, и весь вечер прошел весело.
Я обошел стол и осторожно поднял ее на ноги. Посмотрев ей в глаза, я сказал:
— В следующий раз я бы хотел приготовить для тебя, это будет нормально?
И двинулся к двери, довольный, что она взяла меня за руку и пошла со мной.
— Да, Джек... и ты знаешь, мне тоже нравится филе-миньон и лобстер!
Улыбка на ее лице сказала, что поцелуй на ночь будет приветствоваться, поэтому я обнял ее и подарил ей хороший поцелуй. Но нежно, ничего напористого или пугающего, без языка — просто ласково.
Когда я отпустил ее, она улыбнулась и сказала:
— Спокойной ночи,

Групповик для мамы именинника

Отчий дом в родном Заречье Часть 3

Деревенька ты моя деревенька