Я имел в виду, что не верил, что ты не будешь вести себя как женщина в любовной горячке.
— Ты еще больше запутал меня, Джек. Что это значит?
— Это означает, что когда я узнал, что Джумал продал тебя, то вспомнил наш первый совместный ужин тем вечером, когда ты предложила мне сделку. Твои слова были такими: «Любовь слепа, Джек. Я обожаю его. Неважно, что он сделает, я найду ему оправдания». Если бы я сказал тебе то что узнал, ты бы сказала: «Фигня, Джек», и побежала к нему с моей «нелепой» историей. Он бы позвонил Мозеру, и они бы узнали, что мы их поймали. Единственным способом, по которому моя запись сработает, — это если они никогда ее не увидят.
— Ты мог хотя бы поделиться этим с нашим адвокатом.
— Он — твой адвокат, Глори, а не мой, и должно было случиться то же самое, чего я не хотел. Я говорю ему, он обсуждает это с тобой, ты противостоишь мне, а затем бежишь в Джумалу.
Несколько мгновений она молча смотрела на меня, а затем сказала:
— Почему ты сделал это, Джек? Почему ты отказался от пяти миллионов, оставив только два с половиной?
— Ты все еще не понимаешь этого, Глори? Такая умная как ты и такая хорошая бизнесвумен, ты все еще не понимаешь этого? Я думал, что твой отец передал тебе это через своей гены. Подумай об этом, Глори, подумай об этом и посмотрим, что ты придумаешь. Я иду спать. Завтра нам рано вставать. Из-за этого суда мы слишком долго не выходили в офис, а работа накапливается. Спокойной ночи.
Когда я шел к своей комнате, она крикнула:
— Джек. — Я повернулся, и она сказала:
— Спасибо, Джек, спасибо тебе за все. — Я улыбнулся ей, повернулся и пошел в свою комнату.
***
Я был удивлен, когда примерно через два часа в мою комнату вошла Глория. В основном я был удивлен, потому что она не разбудила меня, поглаживая мой член, как обычно. На этот раз она разбудила меня минетом. Разбудив, она сказала:
— Я возбуждена. Мне требуется снять напряжение. На этот раз во мне ничего нет, но не думаешь ли ты, что все равно сможешь меня полизать?
— Да, я думаю, что смогу это сделать.
Я начал с работать ней, и шел медленно и легко, чтобы она могла расслабиться, но на самом деле она не хотела расслабляться — чтобы снять напряжение — ее руки впились в мои волосы, и она притянула меня к себе и начала стонать. Это началось с тихого шипения «Да, да», затем перешло в «о боже, боже, боже», а затем превратилось в «трахни меня, трахни меня, трахни меня, боже, пожалуйста, трахни меня!». Да, но сначала мне было неудобно. Как только мы узнали, что Глория беременна, мы перестали заниматься сексом, поэтому я никогда не занимался с ней любовью при ее большом животе. Я, наконец, сообразил, что делать, и я выполнил свою работу, а затем Глория снова удивила меня — она легла рядом со мной, прижалась к моей груди и уснула.
Когда я проснулся утром, Глория не спала, лежа на боку, опираясь на локоть и глядя на меня сверху вниз, гладя мой член.
— В чем дело? — спросил я.
— Что ты имеешь в виду?
— Вчера вечером у меня была голова, киска и партнерша по ласкам, а сегодня утром, если я сильно не ошибаюсь, меня опять ожидает секс.
— Девушка возбуждается, когда беременна. Просто у тебя есть оборудование, необходимое для решения этой проблемы.
Я не мог устоять; Мне просто пришлось сказать это:
— Похоже, ты довольно быстро пережила Джумала. Я ожидал, что ты уйдешь в свою комнату, и всю неделю будешь плакать.
— Я бы, наверное, так и поступила, если бы он бросил меня ради другой женщины или если бы я пришла домой и нашла его в постели с Салли Энн. Но, как ни крути, это произошло, когда он занимался со мной любовью в моей постели, а менее чем через восемь часов после этого в суде обливал меня грязью, что как правило, быстро все убивает. О, послушай, я думаю, он уже готов к игре. Ты же собираешься поиграть, не так ли?..
***
Мы ехали в машине на работу, когда она это сказала:
— Ты — единственный в своем роде, Джек, и когда тебя сделали, то сломали шаблон.
— Как так?
— Я подумала о том, что ты сказал, и наконец, се поняла. Верность. Это, и тот факт, что ты дал свое слово. Честность и правдивость — вот основные слова, верно, Джек?
Все что я мог сделать, это пожать плечами.
— Кто-нибудь другой взял бы эти пять миллионов и убежал с ними. Я не понимаю, как можно быть таким, а затем лгать под присягой в суде.
— В суде я не лгал.
— Ну, конечно! Человек прямо спросил тебя, заплатили ли тебе два с половиной миллиона за то, чтобы ты притворился моим мужем, и ты сказал «нет».
— Это не было ложью.
— Конечно же было.
— Нет, Глория, не было. Мы были в суде, а в суде каждое слово означает именно то, что оно означает. Его вопрос был: «Вам заплатили?». Я не получу денег, пока не истекут пять лет. Если бы его вопрос был: «Вам заплатят?» — то если бы я ответил «нет», то солгал.
Она несколько миль молчала, а затем спросила:
— А что насчет другого?
— Что еще?
— Любишь ли ты свою жену? — Это был предельно прямой вопрос, на который ты только мог ответить, и что ты ответил?
— Я сказал «да», не так ли
— Ну и?
— Ну, что?
— Это была ложь.
Я смотрел на нее несколько секунд, а затем повернулся и посмотрел в окно, сказав:
— Нет, не была.
Она смотрела на меня в течение нескольких очень долгих мгновений, а затем сказала почти шепотом:
— О, боже мой!
***
В то время как я проводил время над нашим судебным делом, накопилась работа, и когда я погрузился в нее, день прошел незаметно. У Глории тоже была полная миска, и мы работали во время обеда, больше не разговаривая до того вечера, когда поехали домой. Не успели мы сесть в лимузин, как она подняла перегородку и сказала:
— Ты сказал, что любишь меня. Как ты можешь сопоставить это с тем, что сделал со мной в том номере отеля.
— У Тины Тернер об этом есть песня. Она называется «Что с ней делать, с любовью?».
— Ты всегда говоришь загадками, Джек? Разве ты не можешь для разнообразия просто дать мне прямой ответ?
— Не загадками, Глория. Ты наняла меня не для того, чтобы я тебя любил. Ты наняла меня, чтобы я получил для тебя тридцать один миллион долларов. Пять часов в гостиничном номере с шестью парнями было не слишком большой платой за такую большой возврат инвестиций, тем более что ты, очевидно, хорошо провела время. К счастью, нам не пришлось использовать эти фотографии в суде, чтобы очернить Джумала, но я должен был быть готовым на всякий случай.
Она молчала почти всю оставшуюся дорогу домой, а когда мы подъехали к подъезду, сказала:
— Что ты собираешься делать с Салли Энн?
— Не знаю. Теперь, когда она все знает о твоей договоренности с Джумалом, я полагаю, что смогу начать приглашать ее по вечерам, если она сможет уходить. Тогда мне не придется пропускать так много работы. А что?
— Она нам больше не нужна.
— Почему?
— Ну, во-первых, я уже говорила тебе, насколько возбуждает моя беременность, а ты сказал в суде, что выполняешь свои мужские обязанности.
— Ты просишь меня быть твоим настоящим мужем?
— Ты и есть мой настоящий муж, Джек. Документы не фальшивые, как и свадебная церемония. По закону я — Глория Марселла Стэнтон, и все что я говорю, это то, что мне пора стать для тебя настоящей женой.
— А что произойдет после того, как родится ребенок, и все те гормоны, которые заставляют тебя возбуждаться, успокоятся?
— Это ничего не изменит, Джек, мы все равно будем в браке.
— Что произойдет по истечении пяти лет?
— Это будет твой выбор, Джек.
— Ты в этом уверена?
— Никогда в жизни не была так уверена в этом. У меня есть честный перед богом рыцарь в сияющих доспехах, и я была бы полной дурой, если бы позволила ему уйти.
— Хорошо. Мы договоримся с Салли Энн и дадим ей приятный бонус за то, что она предупредила нас о происходящем, а затем, я думаю, мы просто посмотрим, что произойдет.
— Ты хочешь, чтобы я переехала в твою комнату, или ты переедешь в мою?
— Что ты имеешь в виду?
— У мужчин иногда бывают проблемы с эго, Джек. Сможешь ли ты спать в кровати, где я провела так много времени с Джумалом?
— Рассматривай это, как осуществление моих прав на мою территорию после его изгнания с нее.
— О, Джек, ты — такой романтик

Принцесса и друг для куннилингуса 1

ФутФетиш — 16

Самоволка