вариант романа на стороне возник, как одна из возможностей, хотя тогда мне это показалось безумным. Отчасти, это объяснялось тем, что наша сексуальная жизнь не уменьшилась — мы по-прежнему занимались сексом пару раз в неделю. Именно так было характерно для нас с момента рождения девочек.
Была также пара вечеров, когда Лиз проявляла больше энтузиазма, чем обычно, становилась немного дикой и требовательной. Разумеется, мне это нравилось, но не могло не порождать новые вопросы. Что ее возбудило? Кто был причиной этого?
Само собой, я стал задавать ей много вопросов. Все ли в порядке на работе? Хорошо ли она себя чувствует? Сделал ли я что-то, что ее расстроило? Ее ответ оставался неизменным:
— Дорогой, я в порядке, правда... Просто немного устала.
Что меня поражало, так это то, насколько небрежными были ее ответы. И конечно за этим следовали объятия и поцелуи, которые должны были меня успокоить, но имели прямо противоположный эффект.
26 сентября — я никогда не забуду эту дату, потому что это был день рождения Кристины, и на вечеринке было десять ее друзей — я случайно спросил Лиз о судебном иске в больнице и о том, поддерживает ли она связь с Ричардом Гронье.
— С кем? — пробормотала она, внезапно побледнев.
Я посмотрел на нее с недоверием, и она спохватилась:
— Ну, конечно! Этот адвокат, который занимался моими показаниями по иску этим летом — как глупо с моей стороны! Нет, я не разговаривала с ним пару месяцев. Мы... мы встречались пару раз после дачи показаний, но думаю, что закончили на этом.
Лиз снова принялась за мытье посуды, и никто из нас больше ничего не сказал. Внезапно она начала спрашивать меня, звонил ли я нашему сантехнику по поводу чистки труб и поразительно неубедительная смена темы, наконец, встряхнула меня. Ее мнимая забывчивость о том, кто такой Гронье, была настолько тревожной, что мне пришлось подумать, как действовать дальше. В ту ночь, когда она уснула, я взял ее сумочку и внимательно ее осмотрел. Ничего страшного я, конечно, не нашел, хотя была одна загадка.
В списке входящих и исходящих звонков ее мобильного телефона не было ничего необычного — во всяком случае, номера Гронье там не оказалось. В ее дневнике было записано только время и место показаний 8 июля, и я нашел еще две записи для встреч с Гронье.
Однако было три места — два в августе и одно в начале сентября — где все записи были тщательно стерты. Понять, что там написано, было невозможно. Больше ничего необычного не было.
В ту ночь я пролежал без сна почти до четырех утра. На следующее утро, получив рекомендацию от друга, я пошел к Эрни Маттазолло.
Он позвонил мне 3 октября, коротко сказав:
— У нее роман. С парнем по имени Гронье, он адвокат.
Меня это не удивило. Но я почувствовал себя разбитым.
Примерно через час я перезвонил ему и сказал, чтобы он продолжил свою работу.
— Я хочу, чтобы ты записал две или три их встречи. Только аудио, без видео. И несколько фотографий — как они входят и выходят из мотеля или откуда-то еще, плюс несколько фотографий... фотографий реального секса, если получится.
— Я се сделаю, не сомневайтесь, — категорично ответил он, и мы обсудили сроки его работы и размер его гонорара.
****************
Ричард Гронье работал на шестнадцатом этаже модного офисного здания в центре города, и его молодая, грудастая белокурая секретарша с большим удовольствием сообщила мне, что, если у меня не назначена встреча, он сегодня утром слишком занят, чтобы меня видеть.
Я улыбнулся ей, затем достал визитку из бумажника.ничего, кроме того, что мы с Лиз входим и выходим из конференц-зала. — Мотель, — сказал я — Шоссе 52 в Ривервью-Хайтс. Довольно дешево с твоей стороны, тебе не кажется?
Он встал, надеясь избавиться от меня.
— Эти фотографии ничего не доказывают, мистер Хендрикс. Я должен вас попросить...
Не вставая, я передал ему еще один конверт. Он открыл его и вытащил единственную фотографию, неотрывно смотря на нее какое-то время. Затем сунул её обратно в конверт, откинулся на спинку стула и провел рукой по волосам. Он выглядел очень несчастным.
— У меня есть еще несколько десятков таких же, — сказал я — С копиями в нескольких безопасных местах.
Мы сидели молча. Я наблюдал за ним, а он бесцельно смотрел на стену позади меня, осмысливая и анализируя ситуацию.
— Чего ты хочешь? — сказал он наконец.
— Как долго это продолжается? — спросил я — И почему?
Он рассмеялся.
— Потому что твоя жена — конфетка, мужик, на случай, если ты не заметил! Я захотел ее, едва увидел. Ты когда-нибудь видел мою жену? — я покачал головой, и он продолжил — Она весит 250 фунтов, и потеет! Она... ну, ты понимаешь. Лиз великолепна — она гораздо горячее, чем моя «чашка чая».
— Сколько?
— Около месяца. Мне потребовалась вечность, чтобы залезть к ней в штаны, если хочешь знать. Я работал над ней все лето — красиво и медленно, очень тонко, просто профессионально. Она боролась с этим, продолжала рассказывать мне, как любит тебя. Обычное дело. Все они так говорят. Правда большинство из них сдаются гораздо быстрее. Вероятно, только в конце сентября она...
— Достаточно, — сказал я — Ты ответил на мой вопрос.
Несмотря на своё затруднительное положение, он не смог полностью скрыть самодовольную ухмылку. Ему, должно быть, было весело сидеть за столом напротив бедного мужа-рогоносца. Я задавался вопросом, было ли это частью удовольствия для него — не просто трахаться с красивыми женщинами, но и унижать их мужей, ощущая себя альфа-самцом.
— Хорошо. Позвони ей прямо сейчас и порви с ней. Было весело, она замечательная и т. д. Но пришло время двигаться дальше. Я полагаю, ты уже делал это раньше.
Он посмотрел на меня.
— А что будет после этого?
— Я просто уйду отсюда. И если тебе повезет, я не отправлю фотографии ни управляющему партнеру твоей юридической фирмы, ни твоей жене.
— Эй, чувак, если я позвоню ей, ты должен отдать мне фотографии.
Я злобно улыбнулся.
— Не повезло, Рич. У тебя есть только два варианта. Порвешь с Лиз — и у тебя появится шанс, что твоя жизнь не разлетится на миллион осколков. Не сделаешь этого — и счастливая жизнь Ричарда Гронье закончится в ближайшие пару часов.
Он сел и посмотрел на меня — сердитый и несчастный. Затем он снял трубку.
— Я хотел бы поговорить с мисс Хендрикс, пожалуйста — это Ричард Гронье из Паркер & Медофф.
Он повернулся на стуле, отвернувшись от меня, ожидая, пока Лиз ответит на звонок.
— Эй, детка, это я... да, я знаю, — он слегка засмеялся, — Ты тоже. Думаю, мы оба были невероятными... Послушай, я... нет, я не смогу... нет, дело не в этом — просто послушай, Лиз, хорошо? Это было фантастично, и ты чертовски великолепна, но мы знали, что придет время, и всё закончится. Нет, нет, не говори так! Дело не в тебе, детка, просто... просто пришло время закончить, понимаешь, и... как в той песне, наши любовь была слишком горячей, чтобы не остыть.
— Не будь такой! Мы оба знали, что это не... слушай, Лиз, не плачь, ладно? Мы оба знали, что это вопрос времени... Конечно, больше никого нет! Почему это я подлый придурок? Погоди, тут замешаны мы двое! Я не надевал на тебя наручники и не затаскивал тебя в постель в тот первый раз... Слушай, детка, не надо кричать. Мы оба...
Через мгновение он положил телефон обратно в подставку.
— Она повесила трубку, — сказал он. Его лицо стало серьезным, все следы этого отвратительного самодовольства исчезли.
— Как долго это длилось бы? — спросил я — Я полагаю, это не в первый раз для тебя.
— Еще пара месяцев — два или три, может быть. Она была...
— Заткнись, мне больше не нужно ничего слышать.
Мы молча смотрели друг на друга. Я знал, что он очень хотел избавиться от меня, но был в моей власти.
— Излишне говорить, что ты никогда больше не должен связываться с Лиз. Ни телефонных звонков, ни электронной почты, ни писем, ни личных визитов — ничего. Ясно?
Он кивнул, пристально глядя на меня.
— Она пишет — ты выбрасываешь письма. Пишет смс — удаляешь сообщения. Звонит — ты не разговариваешь с ней. Приходит сюда — ты ее не видишь.
Он снова кивнул.
— Навсегда, Ричард. Я НЕ шучу по этому поводу.
— А картинки? — спросил он.
— Придется рассчитывать на мою доброжелательность, — сказал я и встал со стула. Он тоже встал. Перед тем как уйти, я сказал:
— О, еще кое-что.
Быстро шагнув к нему, я сильно ударил его кулаком прямо по яйцам. Он застонал и упал на пол за столом. Я обошёл стол и посмотрел на него, лежащего на боку с поднятыми вверх ногами, задыхающегося от боли, с искаженным лицом.
Подождав несколько минут, пока его боль утихнет, а его дыхание начнёт возвращаться в норму, я вновь пнул его прямо по яйцам и покинул офис.
****************
ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ РИЧАРДА ГРОНЬЕ.
Сегодня Лиз должна была готовить ужин, и когда я вошел на кухню, она суетилась, накрывая стол и ловко управляясь с тремя кастрюлями на плите. Я, как обычно, обнял ее и сказал:
— Привет, дорогая! Как прошёл твой день?
— О, привет. Долгий день. Девочки смотрят мультики. Хочешь бокал вина, дорогой?
В ее лице отражались усталость и печаль. Судя по слегка покрасневшим глазам, она долго плакала. Но женщина есть женщина — хорошо нанесенный макияж почти полностью скрыл следы ее грусти. Если бы я не присматривался, я бы ничего не заметил.
Ужин прошёл вполне спокойно, что удивительно, учитывая, каким тяжелым для нас обоих оказался минувший день. Девочки, как всегда, весело болтали, и это как никогда помогло нам с Лиз поддерживать разговор за столом. Карли и Кристина вовсю обсуждали, каких учителей они ненавидели, как их доставали мальчики во время перемены и когда будет день рождения их очередной подруги.
Невозможно быть несчастным рядом с детьми. Для меня это всегда было аксиомой. Даже весь ужасный прошлый месяц, когда мне казалось, что вся моя жизнь рушится, я не мог не улыбаться им, не смеяться вместе с ними, не обнимать их. Слава богу, что Карли выздоровела! Несмотря ни на что, я был везучим сукиным сыном.
Мы с Лиз помогли им принять ванну, почитали сказки на ночь и уложили их в постель, слушая их возбужденную

Ну и блядь же ты, тетя Наташа. Часть 2

На обочине

Протечка